Епархиальная газета

---

ПОСЛЕДНИЙ НОМЕР

АРХИВ

КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ОТЕЦ ВАЛЕНТИН ПАРАМОНОВ

    В прошлом номере "Благовестника" (№ 10-12 за 2007 год) была допущена досадная ошибка. В статье Елены Стрельниковой "Отец Валентин Парамонов" по вине редакции выпущена часть текста. Приносим глубокие извинения автору и читателям. Предлагаем читателям текст, не напечатанный в "Благовестнике". Его следует читать вместо второго абзаца сверху на 27-й странице.

    Когда я в первый раз приехала на литургию в собор Воскресения Словущего на Ваганьково, то спряталась за столб, чтобы не сразу попасть на глаза отцу Валентину. Поскольку накануне вечером я уже исповедалась, то предстала пред очи батюшки в конце богослужения, когда подошла вместе с исповедниками к Чаше. Отец Валентин, поднося лжицу, громко произнес:
    - Причащается... раба Божия Елена... Романовна...
    Стало весело и радостно от таких слов батюшки.
    После службы отец Валентин повел меня по храму и подвел к образу преподобного Зосимы Ворбозомского. Меня удивило, что в московском храме находится его икона. Батюшка потом поведал, что он повсюду за собой возит этот образ, который был крышкой раки преподобного в монастыре на Ворбозомском озере. Куда бы ни переводили отца Валентина, этот образ следовал за ним. Забрал он его из Белозерска, когда служил в Череповце и был благочинным. Привез настоятелю машину дров, и взамен выпросил икону. Настоятель не посмел противиться благочинному.
    В подцерковье Ваганьковского собора находилось маленькое тесное помещение, где батюшка обычно трапезовал после службы. Отец Валентин с гордостью представил меня диакону:
    - Знакомься, приехала "старостuха" с моей родины - я тогда была старостой на приходе в Ферапонтове.
    - Вот, - обратился уже ко мне батюшка, - отец диакон жалуется, что очень долго поминаем в алтаре. Я ему говорю: ладно, за живых можешь сократить, пусть они сами за себя молятся. А за усопших - уж извини! Всех будем поминать.
    Действительно, поминали на Ваганьково очень долго. За трапезой батюшка снова предался воспоминаниям о родных ему местах и событиях, о кирилловской Покровской подгородной церкви, открытой во время Отечественной войны, куда стекались уцелевшие после репрессий насельницы монастырей. Единственным человеком, который проявлял интерес к тому, что было так дорого отцу Валентину, была молодая служительница Наталья, которая стала его алтарницей монахиней Сергией. Вскоре после кончины батюшки, староста вынудил ее уволиться из собора.

    После службы мы с отцом Валентином приехали к нему домой. Здесь батюшка познакомил меня с семьей: матушкой Маргаритой, дочерьми Людмилой и Татьяной, внуком Александром. Домашние привыкли, что батюшка подолгу задерживается в храме. Матушка встретила нас огромным пирогом. Батюшка переоделся в домашний плюшевый подрясник и усадил меня за стол. Но прежде уделил много внимания внуку Сашеньке. Он расспрашивал его о школе, о друзьях, и было видно, что взаимная любовь деда и внука была искренней и теплой.
    В московской квартире Парамоновых стоял высокий старинный уголок красного дерева, который когда-то принадлежал Леушинской игумении Таисии (Солоповой). В нем находились ее иконы. Хранилось в доме также одно из облачений святого праведного Иоанна Кронштадтского, которое после кончины отца Валентина матушка Маргарита передала в дар архиепископу Истринскому Арсению.
    Матушка Маргарита происходила из священнического рода. Ее дед по матери - Александр Иванович Талызин был в Тверской губернии священником в течение 40 лет. В 1938 году его расстреляли. Ныне он причислен к лику священномучеников.
    - Мою бабушку, его матушку, звали Анной Михайловной. Их зятем стал мой отец Барашков Александр Александрович, - рассказывала Маргарита Александровна. - Десяти лет он остался сиротой. И однажды гостил у своей тети Любови Константиновны Лебедевой, жившей в Царском Селе. Тетя была горничной у царицы Александры Федоровны. Как-то он гулял по дубовой аллее, собирая желуди для того, чтобы делать кофе. В это время по парку прогуливалась царица. Увидев мальчика, она стала его ласково расспрашивать:
    - Как тебя зовут? Где ты живешь? Есть ли у тебя игрушки? - А потом предложила: - Пойдем, выберешь себе игрушку, какая понравится. - И повела его в детскую комнату.
    - Папе очень понравилась деревянная лошадка, - продолжила историю с игрушкой матушка Маргарита. - Но тетя Люба заругала его, и велела ее вернуть. Папа вернул игрушку, принес ее во дворец. Царица заметила, что он вернул лошадку, и вновь ее отдала ему. Папа потом всю жизнь берег подарок царицы Александры Федоровны.
    Александр Александрович Барашков стал впоследствии художником. Семья жила неподалеку от Новодевичьего монастыря, где тогда помещались духовные школы. Дом Барашковых нередко посещали священники, заходили и семинаристы, в числе которых был и Валентин Парамонов. Здесь они с Маргаритой Александровной познакомились и полюбили друг друга. Вскоре поженились, и она стала матушкой.

    В один из моих приездов в Москву мы посетили отца Валентина вдвоем с моей духовной сестрой, тоже историком, Еленой Романенко. Елена много лет занималась исследованием истории Нило-Сорской пустыни, вышло несколько ее книг, и у нее тоже были вопросы к батюшке о последних насельниках упраздненной обители.
    Батюшка достал из шкафа старинный фотоальбом, вокруг которого завязалась наша беседа. Отец Валентин буквально не выпускал фотоальбом из рук. В нем мы увидели многие дорогие для нас лица: игумений и монахинь из Белозерских монастырей, батюшек и прихожан.
    Открывался альбом фотокарточкой протоиерея Валентина Амфитеатрова, которого отец Валентин очень почитал и, будучи настоятелем собора на Ваганьковском кладбище, долго скрывал его настоящее место погребения, поскольку были неоднократные покушения властей на останки прославленного пастыря.
    В этом фотоальбоме предстали, наконец, пред нами облики расстрелянных в 1918 году епископа Кирилловского Варсонофия (Лебедева) и игумении Ферапонтова монастыря Серафимы (Сулимовой), а также последней игумении в Ферапонтове Мартинианы (Цветковой. Здесь же была фотография крестного отца Валентина Парамонова - протоиерея Василия Вещезерова - настоятеля Троицкого собора Горицкого монастыря на Шексне, арестованного в 1930-е годы, о котором были потеряны всякие сведения. Были портреты неизвестных горицких и леушинских сестер.
    Ни переснять фотографии, ни что-либо записать нам вновь тогда не удалось. Встреча была краткой. Только несколько скупых пометок для памяти осталось от той встречи. Была надежда, что вскоре, конечно, удастся и отснять, и записать. Однако времени для этого мне отпущено не было...

    О своем детстве отец Валентин рассказывал, что ему часто попадало от отца, когда тому говорили, что "Валька" опять с "церковниками" общается. Его бабушка, которая когда-то ходила пешком в Иерусалим по святым местам, сказала о своем юном богомольце:
    - Валька весь наш род спасет, будет священником.
    В школе над ним смеялись, дразнили "попом", стыдили, травили, доставалось и дома. Если отцу доносили, что сын в храме был, вечером его ждала порка. А мать жалела, была очень благочестивой.
    Часто в детстве, пока был еще жив архимандрит Иларион (Козлов) - юродствующий настоятель Нило-Сорской пустыни - мать отпускала с ним сына на богомолье. Когда она пекла пироги, то посылала Валентина за отцом Иларионом и тайком от мужа его подкармливала.
    В 40 верстах от Кириллова за городом Белозерском на Новом озере в монастыре преподобного Кирилла (Белого) отец Иларион совершал богослужения вместо ослепшего настоятеля монастыря архимандрита Иоанна (Новинского). Архимандрит Иларион после изгнания насельников из пустыни скитался, вместе с ним по святым местам ходил и мальчик Валентин.
    Последний архимандрит Нило-Сорской пустыни отец Иларион (Козлов), взявший на себя в конце жизни подвиг юродства, позвал однажды восьмилетнего Валентина на свое тайное погребение. Отойдя от города, отец Иларион сказал, что сейчас будет умирать и объяснил, как его надо похоронить, что читать. Когда мальчик спросил, как же он закопает его, такого большого, о. Иларион ответил:
    - Сначала отгреби землю под головой, потом под ногами - так и закопаешь.
    И преставился. Было это около 1936 года возле деревни Есипово по дороге на Белозерск, на картофельном поле. Как и велел блаженный, никому отец Валентин об этом не говорил до времени.
    Случай этот может показаться неправдоподобным, но у меня есть свидетель рассказа отца Валентина - это историк Е.В. Романенко, вместе с которой мы посещали батюшку дома. Вот что нам поведал батюшка дословно:
    - Вышла Сталинская конституция [1936 год]. Как-то попросил отец Иларион пойти с ним на хутор около деревни Есипово. Мы шли по дороге на Белозерск, и когда дошли до деревни Есипово - это родина отца Илариона - остановились, присели на бревно у картофельного поля. Батюшка и говорит мне: "Я буду умирать, ты меня похоронишь". - "Как же я тебя похороню? Я маленький, а ты большой", - мне шел тогда 9-й год. "Ничего, получится. Тело мантией обернешь, руки сложишь. Сначала под головой подкопаешь, потом под ногами", - сказал батюшка и лег на землю умирать. Еще сказал отец Иларион, что никто не должен знать, где он похоронен.
    Как ему велел старый монах, Валя Парамонов обернул его мантией, покрыл лицо, и стал под телом подкапывать землю...
    Так на картофельном поле у деревни Есипово был погребен Нило-Сорский архимандрит Иларион. Сохранились ли его останки, и в каком месте, неизвестно.
    В 1930-е годы, когда начались повальные аресты, Валентин Парамонов многих монашествующих спас от ареста. Слушая разговоры взрослых, когда к отцу приходили сослуживцы и говорили о предполагаемых облавах на верующих, он потихоньку спускался с печки и незаметно выходил из дома, чтобы бежать предупреждать об опасности.
    Вспоминал отец Валентин и епископа Кирилловского Тихона (Тихомирова). Как-то шествовал крестный ход по городу. По-видимому, это был день памяти преподобного Кирилла Белозерского 9/22 июня. Стояла сильная жара, ни малейшего дуновения ветерка. Владыка шел в полном облачении, и было видно, как на лицо его оседала дорожная пыль от ног идущих впереди.
    - Владыко Святый! - обратился по-старинному Валя Парамонов. - Разрешите ваше лико утереть.
    - Утри! - с улыбкой ответил отроку растроганный епископ.

    В 1943 году Валентин окончил школу. Еще шла война, надо было заботиться о сестре и матери. Он уже сделал свой жизненный выбор - стать священником, но не мог оставить семью. После гибели на фронте отца и любимого старшего брата Евгения он был опорой в доме. Мама не хотела отпускать от себя сына.
    Когда Валентин Парамонов решил поступать в семинарию, то отправился за благословением к епископу Кирилловскому Тихону (Тихомирову), который жил тогда в тайном затворе в Ярославле.
    Владыка Тихон был сыном бывшего народовольца Льва Тихомирова, который за соучастие в цареубийстве отбывал 4 года заключения в Петропавловской крепости, а затем эмигрировал. Вдали от родины у Льва Александровича пришло осознание глубокой пагубности революционных идей. Перемена в мировоззрении у народовольца Л.А. Тихомирова произошла под влиянием его малолетнего сына, который, однажды попав с отцом в русскую церковь, проявил необычайную серьезность и молитвенность, так поразившую отца.
    В 1888 году Лев Александрович открыто выступил против прежних своих убеждений, напечатав брошюру "Почему я перестал быть революционером?", что сделало возможным его возвращение на родину. Прошение о помиловании было подписано Государем Александром III. Семья вернулась в Россию.
    Окончив в 1902 году гимназию, Александр Тихомиров поступил в Московскую духовную академию, а через 4 года выпускник принял монашеский постриг с наречением имени Тихон. Вскоре отец Тихон стал настоятелем монастыря Антония Римлянина в Новгороде и ректором Новгородской семинарии, находившейся в стенах монастыря. В 1920 году архимандрита Тихона хиротонисали во епископа Кирилловского, викария Новгородской епархии.
    Тихон (Тихомиров) заступил на вдовствующую Кирилловскую кафедру после расстрела в 1918 году череповецким карательным отрядом епископа Варсонофия (Лебедева). Поскольку был занят новыми хозяевами архиерейский дом и сам Кирилло-Белозерский монастырь, священноархимандритом которого являлся епископ Кирилловский, Владыке пришлось скитаться.
    С закрытием Кириллова монастыря он поселился в Нило-Сорской пустыни, затем и этой возможности был лишен. Служил в приходской Вознесенской церкви местечка Сорово, где священником "по найму" был Нило-Сорский игумен Иннокентий (Калинин). Местные власти и там начали терроризировать Владыку, принуждали перейти в обновленчество, подписать резолюцию с порицанием Святейшего Патриарха Тихона. После тюремного заключения, арестов и принудительных работ на лесоповале епископ переехал к родным в Сергиев Посад.

Елена Стрельникова